Почти все в рамках попытки анализа/синтеза категорий "быть" и "стать" (стало-было-не было), то есть имени и глагола.
Первое. Породы глагола ("биньяним", stems, patterns) в семитских языках (на примере иврита) - грамматическая категория глагола, параллельная (ли, возможно ли упараллелить) грамматической категории падежа, применимой к имени.
Имя склоняется, меняя падеж, в зависимости от функции в предложении. Порода глагола (кое-где секущаяся с индо-европейским поятием залога) имеет прямое отношение к синтаксису, определяет или требует присутствие/отсутствие имен и (транслингвально) их падеж (то есть функцию в предложении).
С другой стороны, малознакомая система семитских флексий имени как-то обходит породы глагола стороной, стараясь не иметь к ним отношения. Насколько это возможно.
Анализировать бездонное или бессмысленное понятие транслингвальности; возможно ли абстрагированное множество грамматических категорий и его комбинаторная обработка.
Анализировать пересечение теории валентности глаголов со следствиями рассмотрения синтактического позиционирования как функции породы основного глагола.
(Сюда же: пример параллели более низкого (технического) уровня: прилагательное (к имени) - наречие (к глаголу); возможность "местоглаголия"?)
Второе. Синтактика (синтактичность?) рифм. Анализ существующих стихотворений с целью выявления синтактических структур в системе зарифмовки - то есть какие члены предложения с какими рифмуются, существует ли и существен ли эффект в случае выявления комбинаторных/вероятностных синтактических структур на основе рифмы.
Бродский (лекция/эссе о стихотворении Одена) писал, что рифмование различных частей речи отличается по степени табуированности - существительные можно, глаголы плохо, прилагательные хуже, на наречия - табу. Если приподнять рассуждение до уровня синтаксиса (то есть не только суть рифмовки несходных частей речи, но и рамки предложения) возникает комбинаторика, цель которой может быть определена как указано выше.
Независимо от анализа, стремление создать определенный эффект. Грубые старания - лишить смысла (возможно, даже на уровне отдельных слов) и создавать структуры.
Сюда же: другие аспекты стихотворного языка в свете поставленного вопроса.
Третье. На семантическом уровне - перенесение свойств определенной части речи на другую. Сравнение, проводимое между глаголом и именем (не путать, например, с отглагольным сущетвительным).
Примерно: Небо, как бежать. Или даже: небо как бежать. Жизнь, как забрызгалось. Кажущиеся неподходящими в данных случаях грамматические категории глагола создают странную гибкость. Жизнь, как забрызгались. Жизнь, как забрызгиваются. Жизнь, как забрызгаешься.
Четвертое. (жырныл (странная гибкость)) Съедобные предметы на работе образовывают в полости рта нежную мякоть, то есть сладкие вязкие слюни различной консистенции и вкусовых оттенков. Это в высшей степени неприятно.
Пятое. Понять пустоту.
Опять жырныл. Два варианта: 1) *зачем мне здесь сидеть, как канарейке; 2) зачем мне здесь сидеть, как канарейка. Вопреки моему вчерашнему смеху, оба варианта правильны, но в первом следует убрать запятую, и он станет обозначать, что мне как канарейке сидеть здесь зачем, то есть если меня рассматривать как канарейку и так далее; второй вариант необычайно кривой, но будучи поверен алгеброй остается вправе: если "сидит, как канарейка", то и "сидеть, как [сидит] канарейка".
Шестое. Преобразование винительного падежа в родительный при введении отрицания: я это говорил / я этого не говорил. (Ничего из этого? Ни части этого?)
Седьмое. Поверить алгебру гармонией.
