В доме с балконом, возможно, живёт унылая долговязая женщина. Её эманация выходит на балкон щупать растеньица, и большую часть времени проводит, судя по всему, на корточках, в невидимости. Потом она поднимается с корточек и сливается со своим отражением в стекле балконной двери, уничтожаясь и обновляясь.
Сегодня на балконе появилось мужское начало с длинным фотоаппаратом. Манифестация долговязой женщины в момент его появления находилась в необычном положении, не совсем вертикальном, но и не на корточках. Вероятно, под ней был стул. Её взгляд, вопреки обыкновению, не окунался, как лейка, в цветочные горшки, а был прикован к верхним ярусам радостной берёзы. Это, скорее всего, и обусловило возникновение мужчины в мускулистой берёзовой майке. Мужчина был явно обуян и кивал на свой фотоаппарат, как зашкаленный осциллограф, щёлкая рычажками. Потом он стал заслонять себе вид на берёзу фотоаппаратом и от этого мелочно разочаровываться.
Я стал подозревать, что с берёзой происходит что-нибудь знаковое, и отвлёкся от двойной сущности на балконе. Но берёза, по своему обыкновению, только вертела миллионом ладошек, как индийская плясунья, и беспечно разбрызгивала солнечную пятницу на всю кирпичную и черепичную. Поскольку мужчина с техническим предметом на балконе, не унимаясь, продолжал совершать свои движения, как пиксельный каратека, я смотрел вглубь сверкающей кроны, пока мне не явился неясный чёрный силуэт размером со среднего гнома, размещённый в верхней четверти габитуса, что-то вроде кирзового сапога. Когда я его сморгнул, мужчина перегрузился в исходное положение неприсутствия, кофеварка стала громко плеваться мне в спину, а женщина сложила то, что под ней было, в портативное состояние и, сутулясь, засуетилась над горшками.
Сделав ход кофеваркой, я позволил своему взгляду попрыгать по крыше сарая. Он встречался и общался там в разное время с белками, с дроздом и с цаплей.
Дрозд на крыше сарая бывает так часто, что я почти уверен, что он там и сейчас. Обычно он спускается в водосточный желоб и проводит там долгие часы, разгребая опаль. Я не нашёл тринадцати способов на него смотреть. Может быть, два, но они оба не исключают солидную продолжительность.
Белки только ходят мимо со звериным постоянством. Иногда они приносят еду и жрут её, приостановившись. Но ничего не указывает на то, что крыша сарая перед окном моей кухни имеет для них значение определённого места, как, например, школьная курилка, или "наше место" в городском пространстве, где встречаются любовники и шпионы. Как раз наоборот, когда они отвлекаются от своей еды, они смотрят вокруг с таким видом, как будто не понимают, что можно в полном смысле находиться там, где они оказались. Тогда они галопом убегают. В отличие от дрозда, который в силу водостока даже не совсем птица, но ему недоступен галоп.
Только однажды около семи утра я видел на крыше сарая цаплю. Когда она грузно опустилась на сарай, я стоял с булочкой в руке, и почувствовал, как подо мной немного приподнялся пол. Цапля с усилием повернула тело вместе с крышей, берёзой и всеми кирпичами вокруг своей шеи, чтобы посмотреть в моё кухонное окно, помыслила меня и вернула всё на место. Пока я искал утерянную самостоятельность и пытался отложить булочку, не пользуясь разумом, цапля осторожной поступью спустилась с крыши в недостижимую для взгляда сторону с видом нисходящего по гхату.
Мне кажется порою, что дрозд, белки и цапля должны что-то обозначать, например, вехи или ступени. Но крыша сарая перед моим окном существенно ниже балкона, с которого мужчина с фотоаппаратом и женщина со складным стулом видят верхнюю четверть берёзы. Кофе получается заметно лучше, если кофеварку не оставлять надолго в раскрученном состоянии. Это как-то связано с давлением, я думаю. Кофейный жир, возможно, способствует сохранению плотности в скрутке. Крепкость камней и качество сварки.
